Некоторые теоретические аспекты технологии ИПП (статья третья)

[Алексей Николаев]

Некоторые теоретические аспекты технологии
исследований с применением полиграфа
(статья третья)

ж-л "Расследование преступлений", 3, 2021

Михаил Валентинович КОВАЛЬЧУК
Национальный исследовательский центр
«Курчатовский институт»,
член-корреспондент РАН,
доктор физических наук, профессор

Юрий Иванович ХОЛОДНЫЙ
Национальный исследовательский центр
«Курчатовский институт»,
доктор юридических наук,
кандидат психологических наук
E-mail: kholodny@yandex.ru


Статья продолжает обзор теоретических аспектов технологии выявления у человека скрываемой информации в ходе исследования с помощью полиграфа. Отмечены качественные изменения, произошедшие в области прикладной психофизиологии и приведшие в XXI веке к появлению новых наук – нейроправо и нейрокриминалистика. Показаны направления дальнего развития теоретических и экспериментальных исследований, учитывающих требования криминалистики

[Алексей Николаев]

Продолжая начатое в предыдущих статьях обсуждение теоретических аспектов технологии исследований с применением полиграфа (ИПП), представляется правильным несколько шире взглянуть на проблемы выявления у человека скрываемой им информации и, хотя бы кратко, представить те качественные изменения, которые произошли в современной прикладной – криминалистической – психофизиологии к настоящему моменту.

Нейроправо – продукт эволюции и конвергенции наук

Достижения науки и инженерных разработок последних десятилетий привели к созданию не существовавших ранее технологий проведения исследований, которые открыли путь конвергенции, взаимопроникновению отраслей знаний, казавшихся ранее далекими друг от друга, и зарождению новых направлений научного поиска. В частности, одним из множества таких научных и инженерных новшеств, оказавших огромное влияние на развитие «традиционных» и формирование новых наук, являются методы томографии – компьютерной (КТ), которая появилась в 1969 г., и магнитно-резонансной (МРТ), созданной в 1980-е годы.
По оценке специалистов, «КТ вошла в список наиболее значимых изобретений человечества, произведя революцию в медицине» ; в частности, КТ массово применялась в период пандемии 2020 г. Следует отметить, что в последнее время КТ активно внедряется в отечественную криминалистику .
МРТ и её разновидность – функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ) – широко применяется при изучении активности мозга, и ученые считаются её «самым важным достижением в области визуализации с момента открытия рентгеновских лучей К. Рентгеном в 1895 году» .
Благодаря феномену нейроваскулярного взаимодействия (т.е. регионального изменения кровотока в ответ на активацию близлежащих нейронов), методика фМРТ позволяет измерить гемодинамический ответ, связанный с активностью нейронов, и опосредованно, через локальное изменение кровотока, осуществить нейровизуализацию динамики процессов, происходящих в мозге человеком в состоянии покоя или при выполнении им каких-либо когнитивных задач .
Помимо КТ, МРТ и фМРТ в настоящее время существует ряд других высокотехнологичных методов исследования мозга: это – электроэнцефалография (ЭЭГ), зародившаяся еще в 1920-е годы, позитронно-эмиссионная томография, магнитоэнцефалография и проч.; рассмотрение упомянутых и неназванных методов выходит за рамки данной статьи. Результаты изучения мозга с помощью существующих методов позволили по-иному взглянуть на его работу, функционирование психики и организацию поведения человека: как следствие, во второй половине ХХ века за рубежом стала активно развиваться обширная область фундаментальных и прикладных исследований, объединенных под общим названием – нейробиология или нейронаука («neuroscience»). Значительную долю в этой обширной области занимает когнитивная нейронаука, т.е. «область научных изысканий, которая старается понять, как мозг обеспечивает работу психики» человека.
В целом, к 2020 г. сложилось представление, что «сфера нейронауки почти безгранична, и некоторые ученые указывают на существование в ней более 20 отраслей» .
Основой для формирования нейронаук стали «биология, медицина, химия, физика, психология, математика, информатика, инженерия, философия и – последняя, но не менее важная – юриспруденция» .
Действительно, применение технологий нейрокогнитивных исследований повлекло за собой многочисленные правовые последствия, и, как результат, к началу XXI века в совокупности нейронаук выделилась отдельная, связанная с юриспруденцией, отрасль – «нейроправо» («neurolaw»), которая объединила ряд частных направлений исследований, связанных с криминологией, уголовным правом, криминалистикой, судебной психологией и проч.
По оценке зарубежных специалистов, использование результатов нейрокогнитивных исследований и рубежи нейроправа не ограничиваются уголовной тематикой и «простираются гораздо дальше зала суда. Такие отрасли исследований, как нейроэкономика и нейромаркетинг, которые уже настойчиво рекламируются не только в Интернете, поднимают вопросы о достаточной защите прав потребителей или об ограничениях недобросовестной конкуренции» .
Результаты зарубежных исследований в области нейронаук и, в частности, нейроправа пока не получили должного освещения в российской психологической, психофизиологической и юридической периодике. Поэтому ниже коротко остановимся на одном частном направлении нейроправа, которое можно именовать термином «нейрокриминалистика» («forensic neurosciences») и которое ориентировано на выявление у человека скрываемой им информации с помощью метода фМРТ (по американской терминологии, «детекция лжи» с помощью фМРТ – «fMRI-based lie detection» ).

[Алексей Николаев]

Нейрокриминалистика: итоги двадцатилетия

Текущий год является юбилейным для нейрокриминалистики: в 2001 г. британские ученые опубликовали статью, в которой впервые были представлены результаты изучения активности мозга в процессе «детекция лжи» с помощью фМРТ .
За упомянутым последовали исследования ученых других стран , которые подтвердили перспективность этого направления, отметив, что использование фМРТ «представляет собой чрезвычайно важный предварительный шаг на пути к разработке достоверных и чувствительных методов обнаружения лжи» .
Эксперименты проводились «с целью установить нейронные системы, вовлеченные в реализацию лжи» , и вызвали большой научный и прикладной интерес: ученые и специалисты полагали, что использование томографа позволит достаточно быстро создать более совершенный (по сравнению с ИПП) метод диагностики у человека скрываемой им информации. Также высказывались предположения, что с помощью фМРТ удастся понять динамику нейрокогнитивных процессов человека в ходе его тестирования на полиграфе и, тем самым, построить научно-обоснованную теорию ИПП.
Число исследований нейрокриминалистической направленности в мире быстро росло, их результаты представлялись обнадёживающими, и уже в 2006 г. в США были созданы две коммерческие фирмы, предлагавшие «услуги по «детекции лжи» с помощью фМРТ в интересах бизнеса, семейных разбирательств, уголовного правосудия и национальной безопасности» .
В течение десятилетия нейроправо получило значительное распространение в мире, особенно – в США, и в 2010 г. американские ученые в помощь судьям подготовили обзор состояния и прикладных возможностей данной науки (далее – Обзор), в котором, среди прочих, был поставлен вопрос – может ли нейронаука распознать ложь? Актуальность ответа на поставленный вопрос к тому моменту уже стала очевидна: «разработка метода, способного выявлять ложь с высокой степенью чувствительности и специфичности, остающегося при этом устойчивым к контрмерам, повлияла бы на практику криминалистики и саму правовую систему» .
Обзор констатировал, что подавляющее большинство исследований по нейрокриминалистике, ориентированных на выявление у человека скрываемой информации, носило фундаментальный характер, а их результаты базировались на оценках, полученных на группах испытуемых (т.е. на так наз. групповых оценках). В ходе проведенных многочисленных экспериментов, выполненных в различных методических условиях, был «установлен ряд областей мозга, которые часто были активны в исследованиях (хотя ни одна из этих областей не наблюдалась в каждом исследовании)» .
Учитывая, что данная статья рассчитана на юридическую аудиторию, из неё умышленно исключена нейрофизиологическая и иная специальная терминология. Перечень выявленных зон мозга, участвующих в реализации лжи, будет представлен в иной статье в журнале соответствующего профиля.
При всей важности фундаментальных исследований, очевидно, что для криминалистики принципиальное значение имеет возможность применения метода фМРТ при диагностике скрываемой информации у конкретного человека, т.е. на индивидуальном уровне. Поэтому понятно, почему групповые оценки активности мозга, полученные в результате фундаментальных исследований, «имеют ограниченное значение для определения того, может ли фМРТ обнаружить ложь на уровне отдельного субъекта или отдельного вопроса» .
Упомянутый Обзор показал, что нейрокриминалистические исследования по изучению возможностей метода фМРТ на индивидуальном уровне проводились значительно реже, чем фундаментальные, и в некоторых из «индивидуальных» исследований, выполненных в парадигме выявления скрываемой информации (когда моделировались различные варианты так наз. «фиктивных краж»), «частота обнаружения (скрываемой информации – авт.) располагалась между 71% и 86%» .
Однако оценка эффективности применением фМРТ в нейрокриминалистических исследованиях на индивидуальном уровне привела к противоречивым суждениям специалистов.
Например, составители Обзора, невзирая на приведенные ими данные, пришли к мнению, что проанализированные «исследования не дают однозначных доказательств того, что методы, основанные на фМРТ, могут обнаружить ложь на уровне отдельного субъекта» .
Иное мнение высказали специалисты, непосредственно выполнявшие процитированное выше исследование (среди специалистов – представитель фирмы, оказывающей услуги по «детекции лжи» с помощью фМРТ, и сотрудник Института полиграфа Министерства обороны США). Эти исследователи представили данные, согласно которым «компьютерная оценка правильно идентифицировала девять из девяти участников фиктивных преступлений (100% чувствительность)», а сам «метод фМРТ значительно лучше, чем случайно, выявляет ложь на индивидуальном уровне» .
В 2012 г. была опубликована оценка состояния нейроправа в 16 странах мира, которая показала, что разработка вопросов теории и технологии «детекция лжи» с помощью фМРТ, в отличие от направлений нейроправа, связанных с криминологией и уголовным правом, не получила особого развития. Более того, «в научных кругах США сложился консенсус в отношении того, что обнаружение лжи на основе (анализа активности – авт.) мозга не готово к легальному использованию» .

[Алексей Николаев]

В последующие годы были проведены единичные исследования по изучению возможности применения фМРТ на индивидуальном уровне , но в большинстве стран к этому направлению нейрокриминалистики сложилось скептическое отношение : во многом оно определялось сложностью организации методически корректных экспериментальных исследований в области диагностики с помощью фМРТ скрываемой человеком информации .
Использование фМРТ в целях построения научно-обоснованной теории ИПП пока тоже не увенчалось успехом: отдельные попытки – из-за некорректности подхода к решению поставленной задачи (о чем будет сказано ниже) – оказались малопродуктивными.

Нейрокриминалистические исследования в России.

После легализации применения полиграфа в правоохранительной практике России в 1993 г. годами накапливались нерешенные вопросы. Это – явно недостаточное научное обеспечение метода прикладного использования ИПП, хаотичная проработка теоретических вопросов этих исследований, некритичное заимствование зарубежных методических средств ИПП, их поспешное внедрение в отечественную практику без предварительной адаптации с учетом этнокультурных особенностей исследуемого контингента и проч. Свой вклад также внесли произошедшие качественные изменения в прикладной психофизиологии и появление ряда отраслей нейроправа, о которых коротко было сказано выше.
Оценив актуальность и социальную значимость разработки естественнонаучных аспектов технологии ИПП и изучения нейрокогнитивных процессов психики человека, лежащих в основе возможности выявлении в его памяти следов скрываемых событий прошлого, в решение указанных вопросов в инициативном порядке со своими мощными научными и экспериментальными возможностями включился Национальный исследовательский центр «Курчатовский институт» (НИЦ КИ) .
Необходимость проведения таких работ была очевидна.
Совершенствование технологии проведения ИПП в форме судебно-психофизиологической экспертизы с применением полиграфа (СПфЭ) и возможное создание экспертизы с применением фМРТ имеет большое прикладное значение, поскольку результаты, полученные в ходе СПфЭ, порой являются последним средством защиты невиновного человека от ошибочно инкриминируемых ему уголовно-наказуемых деяний: судебно-экспертная практика неоднократно подтверждала «спасительную роль» таких экспертиз.
Критический анализ сложившегося положения в области теории и технологии ИПП, а также новейших зарубежных работ в области фМРТ и нейрокриминалистики, позволил выделить ряд приоритетных направлений исследований.
В частности, зарубежные исследователи, оценивая технологию ИПП, полагали: «специфичность полиграфа ограничена тем, что он опирается на корреляты активности периферической нервной системы, в то время как ложь является когнитивным событием, контролируемым центральной нервной системой» .
Стремясь изучить нейрокогнитивные механизмы выявления у человека скрываемой им информации и моделируя тестирование на полиграфе в ходе фМРТ, исследователи, как правило, отходили от жестких требований, предъявляемых криминалистикой к ИПП. В таких модельных исследованиях стимулы предъявлялись испытуемым многие десятки раз, с частотой, неприемлемой для ИПП, а ответы они вынуждены были давать, нажимая на одну или несколько кнопок .
Очевидно, что понять сложную систему функционирования структур мозга в ходе тестирование на полиграфе, нарушая при этом саму технологию тестирования, едва ли возможно. Поэтому первым шагом исследований, начатых в НИЦ КИ, было полное воссоздание процесса ИПП в условиях фМРТ. Для того, чтобы этот шаг оказался успешным, а динамика реагирования исследуемого человека на задаваемые ему вопросы могла быть четко проконтролирована, был специально создан и внедрен в экспериментальную практику не имеющий аналогов МРТ-совместимый полиграф (МРТсП).
Вторым шагом проводимых исследований стал корректный – с методической и криминалистической точки зрения – выбор парадигмы проводимых исследований.
На протяжении многих десятилетий технология ИПП использует две парадигмы – парадигму дифференциации (отделения) лжи и парадигму скрываемой информации. Первая из парадигм (определяющая, говорит ли человек правду или лжет в ответ на вопрос) в настоящее время является доминирующей в мировой практике. Это неизбежно наложило отпечаток на стратегию и тактику многих фундаментальных и прикладных исследований, проводимых с помощью полиграфа и фМРТ, и на формирование «теорий полиграфа».
ИПП, реализуемое в рамках парадигмы дифференциации лжи, традиционно завершается результатом с формулировкой – «ложь обнаружена/ложь не обнаружена» («DI/NDI» – т.е. «deception indicated/no deception indicated»). Однако известный процессуалист, проф. Ю.К. Орлов давно указывал, что в отечественной правовой системе, в криминалистике «совершенно недопустимы суждения эксперта-полиграфолога о ложности или правдивости чьих-то показаний» .
Аналогичный подход существует и в других странах. Например, в США, по образному заявлению одного из членов Верховного суда, «фундаментальной основой системы уголовного судопроизводства является то, что “присяжные являются детектором лжи”» .
Как следствие, парадигмой проведения фМРТ-исследований в НИЦ КИ была избрана парадигма скрываемой информации.
После завершения цикла исследований, подтвердивших полезность и эффективность применения МРТсП в фМРТ-экспериментах нейрокриминалистической направленности в рамках парадигмы скрываемой информации , был сделан третий важный шаг – начато изучение возможности применения фМРТ на индивидуальном уровне, что открывает возможные перспективы последующего прикладного применения этого метода.
Завершая статью, отметим, что в основе психофизиологического способа выявления у человека скрываемой им информации – с помощью полиграфа, фМРТ, ЭЭГ или иных средств регистрации активности конкретных физиологических систем – лежит единый «фундаментальный механизм психофизиологии» человека.
Сложность создания единой теоретической концепции, разъясняющей функционирование «фундаментального механизма», заключается в том, что такая концепция (где «теория полиграфа» – лишь частная форма её трактовки) обязана показать нейрокогнитивные механизмы, сочетанное действие которых позволяет стороннему наблюдателю, вооруженному тем или иным средством, осуществить диагностику наличия у человека скрываемой информации. Поэтому представляются ошибочными попытки построить теоретическую концепцию для отдельных тестов парадигмы дифференциации лжи только потому, что эти тесты весьма популярны в практике ИПП.
В целом, полученные в последние годы результаты работ нейрокогнитивной направленности свидетельствуют о наличии добротной научной основы для проведения в НИЦ КИ дальнейших исследований в области криминалистической психофизиологии и нейрокриминалистики, а также для возможного расширения тематик исследований по родственным направлениям – например, в области нейрокриминологии.
В следующей статье, из-за ограниченных рамок этой, будет рассмотрено, как и в каких странах исследования, нацеленные на диагностику наличия у человека утаиваемых им сведений, проводятся в рамках «криминалистической» парадигмы – парадигмы скрываемой информации.
(продолжение следует)

[Алексей Николаев]

Майлис Н.П., Холодный Ю.И. Некоторые теоретические аспекты технологии исследований с применением полиграфа // Расследование преступлений: проблемы и пути их решений. 2021. № 1. С. 147-152;

Холодный Ю.И. Некоторые теоретические аспекты технологии исследований с применением полиграфа (статья вторая) // Там же. 2021. № 2. С. 158-163.

Стрелков А.А., Компанец В.В. Перспективные направления развития научно-исследовательской и экспертной деятельности в системе Следственного комитета России: криминалистическая томография // Расследование преступлений: проблемы и пути их решений. 2020. № 3. С. 108.

Компанец В.В., Стрелков А.А. Криминалистическое исследование тела методом рентгеновской компьютерной томографии при расследовании ятрогенных преступлений: возможности и перспективы // Там же. 2020. № 2. С. 106-110.

Spranger Т.М. Neurosciences and the Law: An Introduction // International Neurolaw. A Comparative Analysis. – Springer-Verlag. Berlin, 2012. Р. 2.

Кремнева Е.И., Коновалов Р.Н., Кротенкова М.В. Функциональная магнитно-резонанс-ная томография // Анналы клинической и экспериментальной неврологии. 2011. № 1. С. 30-34.

Gazzaniga M.S. What is cognitive neuroscience // A judge’s guide to neuroscience: a concise introduction – University of California. 2010. P. 2.

Rizzolatti G. Neuroscience, Today // Neuroscience and Law. Complicated Crossings and New Perspectives – Springer Nature Switzerland AG. 2020. Р. vii.
Spranger Т.М. Neurosciences and the Law: …, Р. 1.

«Многие компании, специализирующиеся на нейромаркетинге, консультируют крупные компании по нескольким категориям – и они полны решимости выяснить, чего «действительно хотят» потребители. Как говорит одна компания, «процесс заключается в том, чтобы глубже копаться в человеческих мыслях. Мы выходим за пределы верхнего слоя, рационального «мыслящего» мозга. Мы не останавливаемся на среднем слое, эмоциональном «чувствующем» мозге. Мы копаем до самого дна, до первобытного, инстинктивного рептильного мозга. Именно здесь мы находим спрятанное сокровище. Наше исследование глубже, чем любой другой метод исследования, проникает в самые примитивные чувства, инстинкты и привычки объекта» (Spranger Т.М. Neurosciences and the Law: …, Р. 6).

Farah, M.J., et al. Functional MRI-based lie detection: scientific and societal challenges // Nature Reviews Neuroscience, 2014. V. 15(2), P. 123-131.
Spence S.A. et al. Behavioral and functional anatomical correlates of deception in humans // Neuroreport. 2001. V. 12. № 13. Р. 2849-2853.
. Langleben D.D. et al. Brain activity during simulated deception: an event-related functional magnetic resonance study // NeuroImage. 2002. V. 15, P. 727–732.

Lee T.M.C et al. Lie Detection by Functional Magnetic Resonance Imaging // Human Brain Mapping. 2002 № 15, P. 157.

Farah, M.J., et al. Functional MRI-based lie detection…, Р. 123.

Farah, M.J., et al. Functional MRI-based lie detection…, Р. 127.
A judge’s guide to neuroscience: a concise introduction – University of California. 2010. 78 р.
Wagner A. Can neuroscience identify lies? // A judge’s guide…, P. 13.

Kozel, F. A. et al. Functional MRI detection of deception after committing a mock sabotage crime // Journal of Forensic Science, 2009. № 54, Р. 220, 227.

Jones O.D., Shen F.X. Law and Neuroscience in the United States // International Neurolaw. A Comparative Analysis. – Springer-Verlag. Berlin, 2012. Р. 368.

Finn E.S. et al. Functional connectome fingerprinting: identifying individuals using patterns of brain connectivity // Nature Neuroscience. 2015. № 11. Р. 1664-1671.

Neuroscience and Law. Complicated Crossings and New Perspectives – Springer Nature Switzerland AG. 2020. 450 р.

Vendemia J.M.C. fMRI as a method of detection of deception: A review of experience // European polygraph. 2014. № 1. P. 5-21.

Bell B.G., Grubin D. Functional magnetic resonance imaging may promote theoretical understanding of the polygraph test // Journal of Forensic Psychiatry and Psychology. 2010. № 1. P. 52-65;

Rosenfeld J.P. Detecting concealed information and deception. Recent Developments. – London: Academic Press. 2018. 440 р.

Kovalchuk M.V., Kholodny Y.I. Functional magnetic resonance imaging augmented with polygraph: new capabilities // Advances in Intelligent Systems and Computing (eBook), 2019. Р. 260-265. (https://doi.org/10.1007/978-3-030-25719-4)

Langleben D.D. et al.. Telling truth from lie in individual subjects with fast event-related fMRI // Human Brain Mapping. 2005. № 26. P. 262

Ofen N. et al. Neural correlates of deception: lying about past events and personal beliefs // Social Cognitive and Affective Neuroscience, 2017, 116–127; и др.

Орлов Ю.К., Холодный Ю.И. Процессуальные проблемы применения полиграфа при расследовании уголовных дел // Актуальные проблемы применения норм уголовно-процессуального права при расследовании преступлений: матер – М.: Изд. ООО «Буки Веди», 2012. С. 321.

Jones O.D., Shen F.X. Law and Neuroscience in the United States…, Р. 368.

Orlov V.A, et al. Application of registration of human vegetative reactions in the process of functional magnetic resonance imaging // Advances in Intelligent Systems and Computing (eBook), 2019. Р. 393-399;

Kholodny Y.I. et al. Study of Neurocognitive Mechanisms in the Concealed Information Paradigm // Advances in Intelligent Systems…, 2020. Р. 149-155; Kholodny Y.I. et al. Improvement of the Technology of fMRI Experiments in the Concealed Information Paradigm // Advances in Intelligent Systems…, P. 591-597.

Orne M.T., et al. On detection of deception. A model for the study of physiological effects of psychological stimuli // Handbook of psychophysiology – N-Y.: Holt Inc., 1972. P. 744.