София
09.04.2013, 16:50
Открытое письмо матери капитана Рахаева Р.Б. Президенту РФ Путину В.В.
Уважаемый Владимир Владимирович!
Обратиться к Вам меня вынудила страшная беда, в которую попала моя семья. Уже около полутора лет мы не живем, мы боремся за жизнь, свободу и честь моего сына, капитана полиции Руслана Борисовича Рахаева, ложно обвиненного в нанесении побоев двум административно-задержанным, подозреваемым в серийных кражах из строящихся домов. От этих побоев один из них скончался. Не выразить словами тот страх, который я испытываю, когда я пишу эти строки: не наврежу ли ему еще больше? Ведь за каждым таким обращением следует еще более жесткий нажим. Если бы Руслан был виновен, поверьте, я никогда не побеспокоила бы Вас.
Из своих 32 лет (не считаю год в заключении) 11 он прослужил в органах полиции. Зарекомендовал себя исключительно с положительной стороны, имел награды и благодарности. По словам очевидцев 13 октября 2005 г., когда г. Нальчик подвергся нападению вооруженных боевиков, он проявил незаурядное мужество. В связи с поступавшими в его и в наш адрес угрозами ему и членам нашей семьи была предложена гос. защита, от которой он отказался, сославшись на то, что сам призван с оружием защищать людей. В 2006 году наша семья переехала в город Черкесск, где за первый же год службы он был награжден знаком «Лучший сотрудник криминальной милиции», а затем за безупречную службу Почетной грамотой Президиума Парламента республики. Через некоторое время после тщательной проверки он перешел на службу в отдел собственной безопасности МВД Северо-Кавказского федерального округа. Во время отбора туда прошел тщательную психофизиологическую экспертизу.
10 сентября 2011 года он был переведен на должность заместителя начальника полиции, начальника ОРЧ уголовного розыска отдела МВД России по г. Черкесску. Это было роковое для него решение. Не проработав в этой должности и месяца, он стал жертвой провокации со стороны своих новых коллег, которые, совершив преступление, переложили ответственность на невиновного человека, чему имеются очевидные и бесспорные доказательства.
Оба задержанных находились в отделе капитана Рахаева менее часа, из них одного он видел несколько минут за полчаса до его смерти, а второго не видел вовсе. Основные свидетели обвинения — один из задержанных и шестеро полицейских, осуществившие поздней ночью задержание двух предполагаемых подельников. Одного из них они продержали 10 часов в опорном пункте, вдали от видеокамер дежурной части. Все шестеро заявляют, что проспали всю ночь, сидя вокруг него на стульях. При этом достоверно установлено, что при задержании он не имел ни одного повреждения на коже, а после ночи проведенной им с этими полицейскими, оперативным дежурным были отмечены все признаки избиения: «лицо красное, на губах засохшая кровь, левое ухо в засохшей крови, под левым глазом гематома». Так же достоверно установлено, что умер он в кабинете тех же оперативных сотрудников, а никак не в кабинете Руслана. Сохранилось изображение с видеокамеры, установленной в дежурной части, где все те же полицейские ждут пока задержанный смоет с себя следы крови. (С целью скрытия гематом и ссадин на лице изображение с видеокамеры изъятое цветным в дело приложено уже черно-белым). Все это за полтора часа до его встречи с моим сыном и за час до смерти. Видеокамера зафиксировала и его возвращение из мирового суда за полчаса до того как Руслан увидел его на этом изображении. Руки его находятся постоянно в области переломов на груди и ребрах. Из 882 сотрудников и посетителей, входивших и выходивших из здания ОВД в этот день с 7 часов до 11 час. 46 мин. он единственный, кто опирался на перила крыльца, ему понадобилось в три раза больше времени, чтобы одолеть двенадцать ступеней, чем всем остальным.
О том, что Руслан не совершал такие издевательства над человеком, подтвердила и судебно-медицинская экспертиза, проведенная Бюро СМЭ КЧР. Согласно ей телесные повреждения умершему причинены в срок свыше 4-6 часов, но менее 20 часов до наступления смерти, т. е. задолго до встречи моего сына с умершим, но как раз в тот период, когда он находился под неусыпным «наблюдением» шести полицейских. Это полностью разрушало версию о виновности Руслана, но дело против него уже было готово. В результате была назначена и проведена комиссионная экспертиза в Бюро СМЭ Краснодарского края с эксгумацией трупа. Краснодарские эксперты, признавая, что в трупе, эксгумированном через 6 месяцев, невозможно выявить никаких новых признаков, не опровергая исследовательскую часть первой экспертизы, утверждают, что повреждения причинены около 1-3 часов до момента наступления смерти. Но все же «подстраховываются» — со ссылкой на безымянных «авторов» и среднестатистические данные допускают вариабельность в течение десятков минут и даже часов, что также не могло удовлетворить следствие: уж очень коротким был период, когда погибший находился в здании ОВД, где его якобы убил мой сын. Третья повторная комиссионная экспертиза была проведена в Бюро СМЭ Ростовской области. Наши протесты и просьбы провести экспертизу в г. Москве с привлечением ведущих специалистов и современных технологий не были услышаны. Хотя нас проконсультировали, что это может продлиться более года мы согласны были ждать. Дело дошло до суда, но нам и там отказали. Повторная Ростовская комиссионная экспертиза, в составе которой не было ни танатология, ни гистолога, а возглавлялась она заместителем по общим вопросам, наконец, дала предсказуемый результат: телесные повреждения могли быть причинены непосредственно перед смертью. В основе заключения всех трех экспертиз лежит гистологический метод.
В нашем случае все три экспертизы отмечают однотипную микроскопическую картину, однозначно свидетельствующую о развитии ответной клеточной реакции на травму в виде лейкоцитарного вала, который согласно международным научным данным и судебно-медицинской практике начинает формироваться не ранее 6 часов после нанесения травмы. И в этом все мировое, и российское в том числе, экспертное сообщество единогласно. О давности нанесения травмы свидетельствуют также гемолиз эритроцитов, выпадение нитей фибрина, лейкостазы, отмеченные во всех трех экспертных заключениях. Но в двух последних полностью отсутствуют ссылки на научную литературу. Вывод экспертов Краснодарского и Ростовского Бюро СМЭ о невозможности совершения погибшим целенаправленных действий, не требующих активных усилий, опровергается как научными данными, так и обширной судебно-медицинской практикой. При отсутствии повреждений головного, спинного мозга, позвоночника, конечностей, т. е. опорно-двигательного аппарата это вполне возможно. Примеров тому огромное множество, хотя бы последний нашумевший случай, когда человек ножом нанес себе несколько ударов в сердце. Я не говорю о других явных нарушениях Закона о судебно-медицинской деятельности.
Каково было мое потрясение, когда в статье «Почем убийство, господа эксперты?», заголовок которой говорит сам за себя, я обнаружила в роли организатора сфальсифицированной комиссионной экспертизы по трупу матери и ребенка, члена нашей повторной комиссионной экспертизы – заведующего Ростовским отделом судебно-медицинской экспертизы потерпевших, обвиняемых и других граждан Ковалева Б. В., который к исследованиям умерших по определению отношения иметь не может, но, тем не менее, с готовностью проводит их. Как можно не бояться греха и не бояться ошибки?! Впрочем, если людей не тронула смерть матери и ребенка, что им судьба молодого полицейского капитана, который по их заключению будет обвинен в особо тяжком преступлении?!
Важным свидетельством давности нанесения побоев являются кровоподтеки и ссадины. Любой мужчина, хотя бы единожды участвовавший в драке или занимавшийся спортом знает, что синюшно-фиолетовый оттенок появляется на месте удара не в первые 10-20 минут, а по истечении нескольких часов. Это известно всем, даже мальчишкам-драчунам, но не нашим экспертам. Побои, на умершем, имеют именно этот оттенок.
Столь же несостоятельным является обвинение в избиении моим сыном второго задержанного. Согласно судебно-медицинской экспертизе синяки на его теле застарелый, нанесены за несколько суток до экспертизы, а значит и до доставления его в отдел.
Я прошу обратиться к элементарной житейской логике: в состоянии ли один человек за период времени менее часа, который задержанные провели в отделе, но не в его кабинете, (те же полицейские утверждают, что оставили вполне здорового человека в кабинете Рахаева на 20 минут) избить двух мужчин, одному переломав ребра, нанеся ссадины и гематомы по всему телу (один из известных в стране экспертов объяснил нам, что для нанесения таких переломов и ссадин в такое короткое время надо было повесить задержанного на крюк и бить его чем-то наподобие дубины, круша ему ребра со спины, с боков, груди длительное время), а другому задержанному, как выяснилось в судебном разбирательстве, наносить побои, пять раз уходя из кабинета оперативников и возвращаясь, но, по словам последнего, не задав ему ни одного вопроса, не предлагая подписать какое-либо признание? При этом делать все это изуверски спокойно, прерываясь на обед, переговорив шесть раз только по мобильному телефону. По уверениям тех же шести полицейских ни один из избиваемых не издал при этом ни звука. Возможно ли такое?
Уважаемый Владимир Владимирович!
Обратиться к Вам меня вынудила страшная беда, в которую попала моя семья. Уже около полутора лет мы не живем, мы боремся за жизнь, свободу и честь моего сына, капитана полиции Руслана Борисовича Рахаева, ложно обвиненного в нанесении побоев двум административно-задержанным, подозреваемым в серийных кражах из строящихся домов. От этих побоев один из них скончался. Не выразить словами тот страх, который я испытываю, когда я пишу эти строки: не наврежу ли ему еще больше? Ведь за каждым таким обращением следует еще более жесткий нажим. Если бы Руслан был виновен, поверьте, я никогда не побеспокоила бы Вас.
Из своих 32 лет (не считаю год в заключении) 11 он прослужил в органах полиции. Зарекомендовал себя исключительно с положительной стороны, имел награды и благодарности. По словам очевидцев 13 октября 2005 г., когда г. Нальчик подвергся нападению вооруженных боевиков, он проявил незаурядное мужество. В связи с поступавшими в его и в наш адрес угрозами ему и членам нашей семьи была предложена гос. защита, от которой он отказался, сославшись на то, что сам призван с оружием защищать людей. В 2006 году наша семья переехала в город Черкесск, где за первый же год службы он был награжден знаком «Лучший сотрудник криминальной милиции», а затем за безупречную службу Почетной грамотой Президиума Парламента республики. Через некоторое время после тщательной проверки он перешел на службу в отдел собственной безопасности МВД Северо-Кавказского федерального округа. Во время отбора туда прошел тщательную психофизиологическую экспертизу.
10 сентября 2011 года он был переведен на должность заместителя начальника полиции, начальника ОРЧ уголовного розыска отдела МВД России по г. Черкесску. Это было роковое для него решение. Не проработав в этой должности и месяца, он стал жертвой провокации со стороны своих новых коллег, которые, совершив преступление, переложили ответственность на невиновного человека, чему имеются очевидные и бесспорные доказательства.
Оба задержанных находились в отделе капитана Рахаева менее часа, из них одного он видел несколько минут за полчаса до его смерти, а второго не видел вовсе. Основные свидетели обвинения — один из задержанных и шестеро полицейских, осуществившие поздней ночью задержание двух предполагаемых подельников. Одного из них они продержали 10 часов в опорном пункте, вдали от видеокамер дежурной части. Все шестеро заявляют, что проспали всю ночь, сидя вокруг него на стульях. При этом достоверно установлено, что при задержании он не имел ни одного повреждения на коже, а после ночи проведенной им с этими полицейскими, оперативным дежурным были отмечены все признаки избиения: «лицо красное, на губах засохшая кровь, левое ухо в засохшей крови, под левым глазом гематома». Так же достоверно установлено, что умер он в кабинете тех же оперативных сотрудников, а никак не в кабинете Руслана. Сохранилось изображение с видеокамеры, установленной в дежурной части, где все те же полицейские ждут пока задержанный смоет с себя следы крови. (С целью скрытия гематом и ссадин на лице изображение с видеокамеры изъятое цветным в дело приложено уже черно-белым). Все это за полтора часа до его встречи с моим сыном и за час до смерти. Видеокамера зафиксировала и его возвращение из мирового суда за полчаса до того как Руслан увидел его на этом изображении. Руки его находятся постоянно в области переломов на груди и ребрах. Из 882 сотрудников и посетителей, входивших и выходивших из здания ОВД в этот день с 7 часов до 11 час. 46 мин. он единственный, кто опирался на перила крыльца, ему понадобилось в три раза больше времени, чтобы одолеть двенадцать ступеней, чем всем остальным.
О том, что Руслан не совершал такие издевательства над человеком, подтвердила и судебно-медицинская экспертиза, проведенная Бюро СМЭ КЧР. Согласно ей телесные повреждения умершему причинены в срок свыше 4-6 часов, но менее 20 часов до наступления смерти, т. е. задолго до встречи моего сына с умершим, но как раз в тот период, когда он находился под неусыпным «наблюдением» шести полицейских. Это полностью разрушало версию о виновности Руслана, но дело против него уже было готово. В результате была назначена и проведена комиссионная экспертиза в Бюро СМЭ Краснодарского края с эксгумацией трупа. Краснодарские эксперты, признавая, что в трупе, эксгумированном через 6 месяцев, невозможно выявить никаких новых признаков, не опровергая исследовательскую часть первой экспертизы, утверждают, что повреждения причинены около 1-3 часов до момента наступления смерти. Но все же «подстраховываются» — со ссылкой на безымянных «авторов» и среднестатистические данные допускают вариабельность в течение десятков минут и даже часов, что также не могло удовлетворить следствие: уж очень коротким был период, когда погибший находился в здании ОВД, где его якобы убил мой сын. Третья повторная комиссионная экспертиза была проведена в Бюро СМЭ Ростовской области. Наши протесты и просьбы провести экспертизу в г. Москве с привлечением ведущих специалистов и современных технологий не были услышаны. Хотя нас проконсультировали, что это может продлиться более года мы согласны были ждать. Дело дошло до суда, но нам и там отказали. Повторная Ростовская комиссионная экспертиза, в составе которой не было ни танатология, ни гистолога, а возглавлялась она заместителем по общим вопросам, наконец, дала предсказуемый результат: телесные повреждения могли быть причинены непосредственно перед смертью. В основе заключения всех трех экспертиз лежит гистологический метод.
В нашем случае все три экспертизы отмечают однотипную микроскопическую картину, однозначно свидетельствующую о развитии ответной клеточной реакции на травму в виде лейкоцитарного вала, который согласно международным научным данным и судебно-медицинской практике начинает формироваться не ранее 6 часов после нанесения травмы. И в этом все мировое, и российское в том числе, экспертное сообщество единогласно. О давности нанесения травмы свидетельствуют также гемолиз эритроцитов, выпадение нитей фибрина, лейкостазы, отмеченные во всех трех экспертных заключениях. Но в двух последних полностью отсутствуют ссылки на научную литературу. Вывод экспертов Краснодарского и Ростовского Бюро СМЭ о невозможности совершения погибшим целенаправленных действий, не требующих активных усилий, опровергается как научными данными, так и обширной судебно-медицинской практикой. При отсутствии повреждений головного, спинного мозга, позвоночника, конечностей, т. е. опорно-двигательного аппарата это вполне возможно. Примеров тому огромное множество, хотя бы последний нашумевший случай, когда человек ножом нанес себе несколько ударов в сердце. Я не говорю о других явных нарушениях Закона о судебно-медицинской деятельности.
Каково было мое потрясение, когда в статье «Почем убийство, господа эксперты?», заголовок которой говорит сам за себя, я обнаружила в роли организатора сфальсифицированной комиссионной экспертизы по трупу матери и ребенка, члена нашей повторной комиссионной экспертизы – заведующего Ростовским отделом судебно-медицинской экспертизы потерпевших, обвиняемых и других граждан Ковалева Б. В., который к исследованиям умерших по определению отношения иметь не может, но, тем не менее, с готовностью проводит их. Как можно не бояться греха и не бояться ошибки?! Впрочем, если людей не тронула смерть матери и ребенка, что им судьба молодого полицейского капитана, который по их заключению будет обвинен в особо тяжком преступлении?!
Важным свидетельством давности нанесения побоев являются кровоподтеки и ссадины. Любой мужчина, хотя бы единожды участвовавший в драке или занимавшийся спортом знает, что синюшно-фиолетовый оттенок появляется на месте удара не в первые 10-20 минут, а по истечении нескольких часов. Это известно всем, даже мальчишкам-драчунам, но не нашим экспертам. Побои, на умершем, имеют именно этот оттенок.
Столь же несостоятельным является обвинение в избиении моим сыном второго задержанного. Согласно судебно-медицинской экспертизе синяки на его теле застарелый, нанесены за несколько суток до экспертизы, а значит и до доставления его в отдел.
Я прошу обратиться к элементарной житейской логике: в состоянии ли один человек за период времени менее часа, который задержанные провели в отделе, но не в его кабинете, (те же полицейские утверждают, что оставили вполне здорового человека в кабинете Рахаева на 20 минут) избить двух мужчин, одному переломав ребра, нанеся ссадины и гематомы по всему телу (один из известных в стране экспертов объяснил нам, что для нанесения таких переломов и ссадин в такое короткое время надо было повесить задержанного на крюк и бить его чем-то наподобие дубины, круша ему ребра со спины, с боков, груди длительное время), а другому задержанному, как выяснилось в судебном разбирательстве, наносить побои, пять раз уходя из кабинета оперативников и возвращаясь, но, по словам последнего, не задав ему ни одного вопроса, не предлагая подписать какое-либо признание? При этом делать все это изуверски спокойно, прерываясь на обед, переговорив шесть раз только по мобильному телефону. По уверениям тех же шести полицейских ни один из избиваемых не издал при этом ни звука. Возможно ли такое?