ХРЕСТОМАТИЯ ПО НЕЙРОПСИХОЛОГИИ

ХРЕСТОМАТИЯ ПО НЕЙРОПСИХОЛОГИИ
под редакцией ХОМСКОЙ Е.Д.

(с) http://yanko.lib.ru/books/psycho/hre...a_po_neuro.htm
(с) http://www.google.ru/url?sa=t&rct=j&...,d.Yms&cad=rjt

Хрестоматия по нейропсихологии/отв. ред. Хомская Е.Д. — М.: Институт общегуманитарных исследований, Московский психолого-социальный институт, 2004. — 896 с.

Хрестоматия представляет собой сборник статей по различным разделам нейропсихологии и отражает состояние отечественной нейропсихологии, созданной трудами А.Р.Лурия и его учеников. В нее вошли как классические, так и современные (отечественные и зарубежные) работы, в том числе и те, которые представляют новые направления современной нейропсихологии: детскую нейропсихологию, нейропсихологию позднего возраста, нейропсихологию нормы и др.

Книга является учебным пособием к курсу "Основы нейропсихологии" и предназначена для студентов факультетов психологии высших учебных заведений, а также для клиницистов и преподавателей.

ISBN 5-88230-148-3

Раздел 5.
Нейрофизиология памяти.

А.Р.Лурия. Парадоксы памяти (нейропсихологический этюд)¹

В психологии существует не так много узловых проблем, которые отличались бы столь многообразными аспектами и были бы заполнены столь большим числом парадоксов, как проблема памяти.
Издавна в психологии принято различать непроизвольное (непреднамеренное) и произвольное (преднамеренное) запоминание, непосредственную и опосредствованную память, наконец, в последнее время особенное внимание было уделено тому, что обозначалось терминами «долговременная» и «кратковременная память».

Отношение непроизвольного и произвольного запоминания является едва ли не наиболее классической проблемой памяти, которая занимала центральное место в классическом труде А.Бергсона «Материя и память». Этот исследователь резко различал преднамеренное удержание следов, которое лежит в основе навыков, и подсознательное, непреднамеренное запоминание, выражающееся в сознательном обращении к единичным фактам прошлого, обозначая первое как «память тела», а второе как «память духа». Лишь в самое последнее время эта дихотомия стала обозначаться, с одной стороны, как простое удержание следов и, с другой стороны, как специальная мнестическая деятельность, исходящая из определенных мотивов, ставящая своей задачей сознательное запечатление материала, который мог бы быть воспроизведен в будущем. Трактовка произвольной памяти как особого вида сознательной деятельности (А.Н.Леонтьев, А.А.Смирнов и др.) является особенно ценной попыткой внести ясность в этот вопрос. Парадокс этой проблемы заключается в том, что обе указанные стороны памяти вовсе необязательно связаны друг с другом и возможность создавать прочные навыки вовсе не предполагает развитие сознательной мнестической деятельности — способности активно запоминать материал и избирательно выделять запомненное из прошлого опыта.

Столь же сложной является и вторая дихотомия — различение непосредственной и опосредствованной памяти. Первая из них (приближающаяся к непреднамеренному запоминанию, но вовсе необязательно «ограниченная им) характеризует те случаи, когда субъект не применяет для запоминания материала каких-либо специальных вспомогательных средств. Вторая форма — опосредствованное запоминание — может иметь место лишь в произвольном (преднамеренном) запоминании и характеризуется тем, что субъект, поставивший перед собою цель запомнить предъявленный материал, использует для этого специальные средства, которые обычно заключаются в обращении к каким-либо вспомогательным приемам, введении запоминаемого материала в известные коды и т.д. Еще Л.С.Выготский и вместе с ним А.Н.Леонтьев, детально исследовавшие историю обеих форм памяти, указывали, что первая из них сближает память с восприятием и его последействием, в то время как вторая приближает память к процессам логического мышления. Парадокс, характеризующий отношение этих двух форм памяти, заключается в том, что и они оказываются необязательно связанными друг с другом, и субъект, имеющий отличную непосредственную память, может проявлять лишь очень ограниченные возможности опосредствованного, логического запоминания.
Столь же сложной и противоречивой является и последняя из обозначенных нами проблем, которая привлекла особенно острое внимание в последнем десятилетии — проблема долговременной и кратковременной памяти.

Под долговременной памятью понимается способность сохранять и воспроизводить следы давно прошедших событий или удерживать на длительный срок раз приобретенные знания и навыки.

Под кратковременной или оперативной памятью обычно понимается возможность удерживать на относительно короткий срок следы тех впечатлений, которые непосредственно доходят до субъекта, или компоненты выполняемой субъектом интеллектуальной деятельности. Эти следы удерживаются лишь ограниченное время и исчезают после того, как надобность в сохранении этих следов проходит. Типичным примером кратковременной памяти является удержание тех промежуточных операций, которые включены в сложную интеллектуальную деятельность и которые нацело исчезают из памяти после того, как операция оказывается выполненной.

Соотношение долговременной и кратковременной памяти, как и лежащие в их основе механизмы, продолжает оставаться одной из самых сложных и противоречивых проблем психологии, и парадоксы, проявляемые в их отношениях, выступают с особенной отчетливостью.

Едва ли не наиболее отчетливым из них является тот факт, что долговременная и кратковременная память вовсе не обнаруживают того соответствия, которое можно было бы ожидать.
Хорошо известно, что старики, полностью сохраняющие образы далекого прошлого, а иногда и ранее приобретенные знания и навыки, оказываются не в состоянии удерживать и воспроизводить непосредственно предъявляемый им материал, и жалобы на «снижение памяти», которые они высказывают, чаще всего нисколько не относятся к возможности прочного и детального воспроизведения событий, нередко отделенных многими годами и десятилетиями.
Уже этот факт заставляет думать, что механизмы долговременной и кратковременной памяти очень различны и что способность вновь усваивать, сохранять и воспроизводить материал протекает по совершенно иным законам, чем возможность сохранять и воспроизводить следы далекого прошлого.
Не меньшим парадоксом является и тот факт, что разные исследователи понимают под кратковременной памятью совершенно различные явления и (если отвлечься от описанных в последнее время процессов иконической или ультракратковременной памяти, в которой удержание следов измеряется в миллисекундах) подходят к явлениям кратковременной памяти с совершенно различными мерками, трактуя ее иногда как способность удержания и воспроизведения следов в течение секунд, в других случаях — минут, в третьих — даже часов.
Все это заставляет думать, что в основе кратковременной памяти лежат совершенно неодинаковые процессы, что явления кратковременной (или оперативной) памяти определяются структурой той деятельности, в которую включены мнестические процессы, и что поэтому они протекают в столь различных формах.

Совершенно естественно, что все отмеченные выше парадоксы требуют специального тщательного исследования.
Едва ли не наиболее благоприятным путем такого исследования является детальное изучение тех случаев, в которых диссоциация долговременной и кратковременной памяти выступает с особенной остротой. Именно эти случаи представляют исключительные возможности подойти вплотную к внутренним механизмам обеих форм памяти и изучить их во всех деталях. Особенно благоприятными являются случаи, где локальные поражения мозга приводят к картинам, по своей внутренней структуре воспроизводящим особенности тех форм памяти, которые наблюдаются в норме, но которые выступают здесь в особенно острой и парадоксальной форме — именно такие явления составляют предмет исследования в нейропсихологии.

В настоящем этюде мы ограничимся рассмотрением тех парадоксов, которые возникают при локальных поражениях мозга и проявляются в сохранности долговременной памяти при грубейших нарушениях способности запечатлевать непосредственные впечатления, иначе говоря — нарушениях механизмов кратковременной памяти. Такая парадоксальная диссоциация наблюдается в клинике локальных поражений мозга и составляет скорее общее правило, чем частные случаи нарушения (обратные отношения возникают очень редко и здесь мы не будем останавливаться на этих случаях).

Несмотря на то, что факты упомянутой только что диссоциации были описаны нами в большом количестве наблюдений и послужили предметом целого ряда наших публикаций (А.Р.Лурия, 1974, 1976; Н.К.Киященко, 1973; Н.К.Киященко и др., 1976; М.Климковский, 1965; Л.Т.Попова, 1972; Н.А.Акбарова, 1975; Фам Мин Хак, 1976), здесь мы изберем другой путь и попытаемся представить эти парадоксы памяти лишь на одном случае, который был детально прослежен нами в течение длительного срока и представляет особый интерес.
__________________________________________________ _________________________________________

¹ Вестник Московского университета. 1978. Сер. 14. Психология. № 1. С.З—9.
А.Р.Лурия работал над публикуемой статьей в самые последние дни жизни. Она осталась незавершенной: смерть от инфаркта наступила почти сразу после того, как были написаны слова, на которых обрывается рукопись. (Прим, составителей хрестоматии.)

А.Р.Лурия, Е.Н. Соколов, М.Климковский. О некоторых нейродинамических механизмах памяти1

Одной из важнейших задач в изучении памяти является разграничение нейродинамических явлений, определяющих воспроизведение, от механизмов фиксации следа в нервной системе. (...)

При локальных поражениях мозга, когда патологическое состояние нервных клеток может ограничиться лишь одним участком, интересующие нас изменения нейродинамических основ памяти могут наблюдаться лишь в пределах одного анализатора (или одной модальности), не затрагивая других (неповрежденных) анализаторов. (...)

Мы остановимся на изучении процессов фиксации и воспроизведения следов слухоречевой памяти в двух случаях травмы левой височной и височно-теменной области, В обоих случаях травма ограничивалась височно-теменной областью левого полушария, преимущественно задевая средние отделы левой височной области, и выразилась прежде всего в нарушении сохранения и воспроизведения слухо-речевых следов при относительной сохранности процессов фиксации и воспроизведения зрительных и кинестетических следов.

Нейродинамические изменения, вызванные патологическим процессом, были, однако, неодинаковыми, и если в первом случае на передний план выступали явления повышенного ретроактивного торможения, то во втором случае патологический процесс давал возможность наблюдать своеобразное явление «выравнивания возбуждений».

Характеристика больных и методика

ИССЛЕДОВАНИЯ

Больной Б., 35 лет, (...) получил во время автомобильной катастрофы травму черепа. (...)
Нейропсихологичеекое исследование указывает на некоторые слабо выраженные явления оральной диспраксии; пространственный гнозис сохранен, дефектов зрительного гнозиса нет, выполнение слуховых ритмов сохранно. Повторение единичных слов и фонем не нарушено; резкое нарушение повторения серии слов; большое затруднение в назывании предметов и полная невозможность спонтанной речи в связи с грубейшим дефектом нахождения слов. Чтение сохранно, в письме — затруднения при записи сложных слов. Диагноз: травма с преимущественным поражением левой височной области, акустико-мнестическая афазия,
Больной К., 21 год, (...) получил (•>.) удар по голове (...) , с вдавленным переломом девой теменно-височной области и внедрением осколков в вещество мозга. (...)
При нейропсихологическом обследовании — никаких дефектов в зрительном и пространственном гнозисе, праксис позы сохранен (исследование затруднено из-за нарушения чувствительности справа). Понимание речи сохранено, при усложнении инструкции отчуждение смысла слов. Повторение единичных фонем и слов без нарушений, повторение серии слов резко затруднено; называние отдельных предметов возможно, при назывании серии предметов — резкое увеличение латентных периодов. Чтение слов вслух несколько затруднено, письмо резко нарушено. Диагноз: осложненный вдавленный перелом кости с преимущественной травмой левой височной и сензо-моторной области, последствия воспалительного процесса. Выраженная акустико-мнестическая афазия с элементами афферентной моторной афазии.
Для получения интересующего нас материала о нейродинамике фиксации и воспроизведения следов применялись следующие методические приемы.

1. Больным предъявлялась серия различных раздра жителей: слуховых сигналов (неречевых звуков, фонем и слов), а также и серия зрительных объектов (простых картин, букв), серия кинестетических раздражений (поз руки), которые они должны были воспроизвести. Это позволило установить, наблюдается ли у больных нарушение в объеме и последовательностивоспрои зведений следов и ограничиваются ли наблюдаемые дефекты одним анализатором.
2. Предъявляемые ряды сигналов постепенно увеличивали, что выявляло динамику и воспроизведения следов в зависимости от объема предлагаемого материала.
3. Момент воспроизведение следов отделяли от предъявления следов паузами различной продолжительности (от непосредственного воспроизведениядо воспроизведения через 20 с); в специальных экспериментах во время паузы вводился посторонний раздражитель (отвлекающий разговор) для выявления прочности, тормозимости следов и их оживления после «отдыха».
4. Предлагалось заучивание серии путем ее многократного повторения для исследования динамики фиксации и различения следов в условиях многократного предъявления раздражителя.

Результаты исследований

Модально-специфический характер нарушения воспроизведения следов проявился в том, что нарушения воспроизведения следов у обоих больных особенно отчетливо выступали в слухо-речевой сфере, выражались с относительной отчетливостью в воспроизведении неречевых слуховых следов и совсем не проявлялись вне слуховой сферы (воспроизведение зрительных и зрительно-кинестетических следов). (...)

Различные механизмы нарушения нейродинамики воспроизведения следов. Наряду с нарушениями воспроизведения следов, общими для обоих больных, установлено два различных нейродинамических механизма воспроизведения следов, отчетливо выступающих у каждого из них. В то время как нарушение воспроизведения слухоречевых следов у больного Б. в основном являлось результатом патологически повышенного ретроактивного торможения, выражающегося в резком ограничении воспроизводимого ряда, у больного К. характер нарушений можно условно обозначить как «выравнивание возбуждений», приводящее к утере избирательности воспроизведения сохраняемого следа.
Больной Б. без труда воспроизводил единичные слухоречевые следы (фонемы, слова) и удерживал эти следы на длительное время (30 с, 1 ,2 мин), но не мог воспроизвести серии из двух, а в дальнейшем —из трех или пяти слухо-речевых сигналов. При слуховом предъявлении фонем, слов или цифр больной Б. неизменно воспроизводил сначала последний из предъявлявшихся элементов; первые элементы или полностью выпадали, или воспроизводились значительно реже. При воспроизведении зрительно предъявленных серий у больного Б. этого не наблюдалось. Включение зрительно-кинестетического компонента в воспроизведении серии (например, одной только инструкции воспроизводить предъявленный ряд не устно, а письменно) было достаточно, чтобы описанные явления ретроактивного торможения исчезли, и больной начинал в первую очередь воспроизводить не конечные, а начальные элементы ряда. Все эти факты убедительно показывают, что дефект памяти может быть в этом случае объяснен патологически усиленным явлением ретроактивного торможения.
Существенно иную картину нейродинамического изменения следов мы можем видеть у больного К. Как правило, он чаще всего начинал воспроизводить ряд с первого элемента; однако нужный порядок элементов далее терялся и больной начинал воспроизводить резко суженные фрагменты ряда в случайном порядке. Наряду с правильным воспроизведением слов, входивших в состав предъявлявшегося ряда, он нередко воспроизводил «побочные» слова, включая в число воспроизводимых слова, близкие по содержанию к предъявленным (парафазии), или иногда слова, фигурирующие в предшествующем опыте (персеверации). Такое число парафазии, включенных в число воспроизводимых слов, повышалось с увеличением длины воспроизводимой серии.
Это указывало на тот факт, что ослабление слу-хо-речевой коры приводило в данном случае к утере избирательности воспроизведения, к легкому за*мещению нужных следов теми побочными следами, которые в норме неизбежно оказываются более слабыми и поэтому оттесняются. Патологическое состояние слухо-речевой коры меняет эти нормаль*ные соотношения. Различие в силе следов нивелируется, происходит «выравнивание возбуждения» и избирательность воспроизводимых следов исчезает.

Изменения в явлениях реминисценции. (...) Как показывают наблюдения, у больного Б. явления реминисценции сохраняются достаточно отчетливо, и в ряде зарегистрированных случаев больной, который не мог непосредственно воспроизвести даже ряда из двух элементов, оказывался в состоянии сделать это, если воспроизведение ряда отставлялось на 1 мин. В этом случае ретроактивное торможение со временем ослабевало и заторможенные следы проявлялись вновь.
Наоборот, у больного К., для которого были типичны симптомы утери избирательности воспроизводимых следов (парафазии) и у которого мы могли предполагать явление «выравнивания возбуждения», отставление воспроизведения предъявленного ряда на 1 мин приводило к дальнейшему углублению нарушения избирательности и к возрастанию числа парафазически воспроизводимых элементов, причем больной не замечал делаемых ошибок.

(продолжение)

(продолжение)

Обсуждение результатов

(...) В механизме мнестических процессов принимают участие динамические механизмы, которые определяют воспроизведение следов.

Можно высказать предположение о двух динамических эффектах, выступавших порознь у обоих больных: накоплении торможения, маскирующем нервные связи, и эффекте «выравнивания возбуждений», делающем новые нервные связи и связи, уже имеющиеся в прошлом опыте, эквивалентными.

Эффект торможения (...) может выступать в двух формах: проактивного и ретроактивного торможения. (...) Суммация торможения наиболее сильно влияет на вновь образующиеся связи, которыми определяется порядок следования элементов при воспроизведении. Это подтверждается тем, что у первого из наших больных начинает страдать порядок воспроизведения элементов серии.

Такое расхождение между более успешным характером воспроизведения сигналов при нефиксированном порядке воспроизведения и менее успешным воспроизведением их в порядке предъявления показывает, что здесь имеет место не слабость следов памяти, а преимущественное торможение связей, определяющих порядок следования элементов.

Существенно иной механизм выступает при нарушении воспроизведения, сопровождающегося появлением парафазии. (...) В этом случае, отличающемся от первого тем, что локальная травма мозга сопровождалась грубым воспалительным процессом, можно предположить сужение динамического диапазона возбуждения нервных связей, в результате чего возбуждение, характеризующее вновь образующиеся нервные связи, достигает предела и мало отличается от уровня возбуждения других, ранее образованных связей. «Выравнивание возбуждений» создает возможность замены одних элементов другими, близкими им в том или ином отношении.
Доказательством того, что эффект «выравнивания» не тождествен слабости следа памяти, может служить факт, что замены при воспроизведении не случайны, а так или иначе связаны со следом (заменены по смыслу).

Следует подчеркнуть, что явления суммации торможения (...) и ограничения диапазона возбуждения с эффектом «выравнивания возбуждений» могут наблюдаться и в норме, при возрастании объема заучиваемого материала и утомлении.

Выводы

1. При исследовании локальных поражений слухового анализатора установлено модально-специфическое нарушение мнестических процессов.
2. Выделено динамическое нарушение памяти, не сводимое к слабости следа.
3. Рядом экспериментальных приемов выделены два разных механизма динамических нарушений: накопление торможения в системе новых связей и «выравнивание возбуждений» новых и старых связей как результат сужения динамического объема диапазона возбуждения

__________________________________________________ ________
¹ Журнал высшей нервной деятельности имени И.П.Павлова. 1967, Т. XVII. Рыл, 2, С.196—201.

Н.К.Корсакова, Ю.В.Микадзе. Нейропсихологические исследования памяти: итоги и перспективы¹

Интенсивное и систематическое исследование памяти и ее нарушений при локальных поражениях мозга было развернуто А.Р.Лурия и его учениками в середине 60-х гг. Начало этой работы нашло свое отражение в изучении нарушения слухоречевой памяти при поражении левой височной доли (М.Кгимковский, 1966), описании структуры и механизмов патологи*ческого забывания при поражении различных звеньев круга Пейпеиа (Н.К.Киященко, 1973; А.Р.Лурия и др., 1970; Л.Т.Попова, 1972), при патологии различных отделов левого полушария мозга (Фом Мин Как, 1971), в том числе и у больных с черепно-мозговой травмой (Н.А.Акбароеа, 1971). Весь цикл данных исследований проводился в клинике Института нейрохирургии им. Н.Н.Бурденко АМН СССР при непосредственном участии клиницистов. В течение последнего десятилетия своей жизни А.РЛурия был не только руководителем и идейным организатором в исследовании памяти и ее патологии. Он принимал самое непосредственное участие в каждом из частных исследований как тонкий экспериментатор, непревзойденный аналитик клинических и экспериментальных фактов. Обобщив результаты многочисленных исследований, А.Р.Лурия в двухтомной монографии «Нейропсихология памяти» даст систематическое изложение основных направ-лений в подходе к анализу памяти при локальных поражениях мозга (1974, 1976). Таких направлений три. Первое — это описание структуры синдромов нарушения памяти, возникающих при различной локализации патологического процесса; второе — это исследование роли определенных структурно-функциональных единиц мозга в осуществлении функции памяти; третье — это анализ структуры мнестической деятельности, который осуществляется опосредствованно в условиях, когда локальная мозговая патология выводит из нормальной работы отдельные звенья, этапы и составляющие процессов и подпроцессов в функциональной системе памяти человека.
В рамках этих фундаментальных направлений продолжают развиваться исследования мнестической деятельности, проводимые учениками и последователями А.Р.Лурия.
К настоящему времени достаточно хорошо изучены синдромы нарушений памяти, возникающие при поражении структур, входящих в первый блок мозга — блок активации. Показано, что при локализации патологического процесса на различных уровнях вертикальной организации этого блока могут возникать мнестические дефекты, отличающиеся по степени выраженности в диапазоне от массивного корсаковского симптомокомплекса до стертых дефектов памяти, не имеющих клинических проявлений и обнаруживающихся лишь при специальных экспериментальных условиях.
Имеет место патологическое забывание материала, подлежащего произвольному запоминанию, независимо от его модальности. Основными механизмами, обусловливающими возникновение дефицита воспроизведения, являются изменения нейродинамических параметров функционирования коры мозга в виде патологического ретроактивного торможения и уравнивания возбудимости следов (А.Р.Лурия и др., 1967). Проявление работы этих механизмов усугубляется в условиях интерферирующей деятельности, выполняемой в интервале между запоминанием и воспроизведением, и приводит к резкому снижению объема отсроченного воспроизведения (по сравнению с непосредственным) и нарушению избирательности воспроизведения. Кроме указанных факторов в случае особенно массивных дефектов произвольного запоминания может наблюдаться фактор ослабления функции следообразования в связи с временными параметрами мозговой нейродинамики (Н.К.Киященко и др., 1975).
Эти данные в сочетании с результатами электрофизиологического исследования дают основание говорить о том, что работа первого блока мозга обеспечивает уровень активации, необходимый для реализации различных фаз в формировании и воспроизведении следов памяти («Проблемы нейропсихологии», 1977 и др.).
Сопоставляя характер дефектов памяти при поражении различных структур в системе первого блока, необходимо обратить внимание на следующие факты. Несмотря на общность механизмов, удельный вес каждого из факторов в структуре синдрома может быть различным в зависимости от уровня поражения неспецифической системы. В частности, при патологии медиальных отделов лобных долей на первое место в синдроме выступает дефект избирательности воспроизведения, в то время как при поражении гиппокам-па значение этого фактора (по предварительным данным) сводится к минимуму (А.Р.Лурия, 1974, 1976). В связи с этим одной из реальных задач исследований в данной области является дифференцированное изучение синдромов нарушения памяти на различных структурно-функциональных уровнях круга Пейпеца.
При поражении височных, теменных и затылочных систем левого полушария мозга возникают синдромы модально-специфических нарушений памяти, проявляющихся при произвольном запоминании избирательно в пределах одной модальности. Характерно, что в основе дефицита воспроизведения в этих случаях лежат те же механизмы, связанные с нарушениями нейродинамики, что и при локализации патологического процесса в структурах энергетического блока. Однако к этим факторам в случае модально-специфических дефектов памяти может присоединиться фактор сужения объема непосредственного воспроизведения (Н.К.Киященко и др., 1975; М.Климковский, 1966 и др.). Выделение данного фактора и его роли в структуре синдрома нарушений слухо-речевой памяти в настоящее время требует психологической и психофизиологической интерпретации. С одной стороны, есть основания рассматривать его как проявление патологического ретроактивного торможения внутри стимульного ряда; с другой — нельзя исключить его самостоятельного значения и генеза, учитывая возможные изменения режима работы анализатора, в частности, в связи с переводом сукцессивно предъявляемого материала в симультанную схему.
Изучение модально-специфических нарушений памяти имеет значение не только в плане описания синдромов нарушения работы анализаторов на мнестическом уровне. Исследования в этой области позволяют рассмотреть вопрос о роли сенсорного звена в мнестической деятельности, а также ставят ряд вопросов, еще требующих своего разрешения в клинико-экспериментальном подходе к оценке значения речевого опосредствования в процессах узнавания и воспроизведения (ОА.Долгополова, 1980; Н.К.Киященко и др., 1975).
В случае нарушений памяти, связанных с изменением нейродинамики, следует отметить, что описание этих синдромов имеет значение не только для диагностики органических локальных поражений мозга. Данные о возможности различной степени выраженности и качественных различиях синдрома у одного и того же больного в тех интервалах времени, когда локализация и объем патологического процесса не претерпевают изменений, о зависимости структуры мнестического дефекта от колебаний состояния больного в пределах одного исследования дают основания говорить о пригодности нейропсихологического подхода к оценке функции памяти при более обшей задаче оценки функционального состояния как мозга в целом, так и отдельных его структур (Н.К.Киященко и др., 1975).
Это обстоятельство открывает перспективу применения нейропсихологического подхода к исследованию памяти при решении вопросов психодиагностики, экспертизы и профессионального отбора. Имеется опыт использования методик, связанных с включением интерференции, при исследовании процессов адаптации (Р.Ю.Ильюченок, 1979).
В значительно меньшей степени исследованы синдромы нарушения памяти, возникающие при патологии лобных конвекситальных отделов мозга. Обобщая известные экспериментальные факты, можно отметить следующее. В связи с дефектами таких компонентов деятельности, как целенаправленность, целеполагание и контроль, нарушения памяти касаются преимущественно произвольного запоминания, в то время как продуктивность непроизвольного запоминания соответствует продуктивности у здоровых людей (Н.К.Киященко, 1973) Дефекты памяти обнаруживаются у этих больных в области высших, опосредствованных форм памяти (Л.В.Петренко, 1976). Изменения нейродинамических параметров работы мозга в виде патологической инертности приводят к обеднению продукта воспроизведения, замене его персевераторно возникающими ассоциациями и инертными стереотипами, резкому падению продуктивности процесса заучивания при неоднократном предъявлении стимульного материала (А.Р.Лурия, 1974, 1976 и др.).

¹ А.Р.Лурия и современная психология / Под ред. Е.Д.Хомекой, Л.С.Цветковой, Б.В.Зейгарник. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. С.101—110.
(продолжение)

(продолжение)
В настоящее время изучение синдромов нарушения памяти, их структуры и механизмов проводится в контексте исследования функциональной роли левого и правого полушарий мозга в осуществлении различных психических функций.
Данные нейропсихологических исследований свидетельствуют о специфическом вкладе каждого из полушарий мозга в протекание процессов запоминания вербального и невербального материала. Анализу роли каждого из полушарий в осуществлении мнестической функции посвящена работа Э.Г.Симерницкой (1978). В основу работы положена гипотеза о способе функционирования каждого из полушарий и уровне организации материала, обеспечиваемом каждым из полушарий головного мозга при запоминании. Предполагается, что правое полушарие обеспечивает более элементарные, непроизвольные, автоматические формы мнестической деятельности. Левое полушарие связано со сложными, произвольными формами запоминания. Соответственно при поражении правого полушария оказывается нарушенным преимущественно непроизвольное запоминание, а при поражении левого полушария нарушается более высокий уровень — произвольное запоминание.
Экспериментальные исследования больных с локальными поражениями мозга показали наличие диссоциации между произвольным и непроизвольным запоминанием у больных с левосторонней и правосторонней локализацией мозгового поражения. Таким образом, оба полушария мозга образуют единую систему, в которой левое полушарие играет ведущую роль в произвольной мнестической деятельности, в то время как правое полушарие доминирует в процессах формирования следа при непроизвольном запоминании.
Другая гипотеза относится к временным параметрам развертывания произвольной мнестической деятельности. Непосредственное и отсроченное запоминание и воспроизведение рассматриваются как два последовательных этапа осуществления мнестической функции. На первом этапе — этапе непосредственного запоминания и воспроизведения — в мнестическую деятельность включается правое полушарие, а на втором — левое, Показано, что при поражении левого полушария мозга интерферирующие воздействия, включенные в промежуток между запоминанием и воспроизведением, резко снижают продуктивность мнестической деятельности. Непосредственное воспроизведение при этом остается сохранным, Поражение правого полушария приводит к обратной картине — нарушению непосредственного воспроизведения. В то же время, если испытуемому удается воспроизвести необходимый материал, то последующая интерферирующая деятельность уже не оказывает влияния на воспроизведение.
Следует отметить, что экспериментальные данные, позволяющие сделать выводы о латеральных различиях в протекании непосредственной и отсроченной мнестической деятельности, были получены при запоминании больными с локальными поражениями мозга как вербального, так и невербального материала. Последнее обстоятельство представляется существенным, поскольку позволяет сделать вывод о том, что не только левое, но и правое полушарие мозга человека включено в процесс запоминания и воспроизведения как вербальной, так и невербальной информации (Н.К.Корсакова, Л И.Московичюте, Э.Г.Си-мерницкая, 1979). Характерно, что указанные закономерности, касающиеся латеральных различий, были получены и при исследовании изменений функции памяти во время воздействия на подкорковые структуры при стереотаксических операциях (Л.И.Московичюте, Л. И. Кадин, 1979).
Очевидно, что анализ мнестической функции не исчерпывается процессами произвольного и непроизвольного запоминания, непосредственного и отсроченного воспроизведения. Проблема функционального взаимодействия и специфичности полушарий мозга в мнестической деятельности оказывается существенно шире рассмотренного здесь круга явлений. Данные предварительных сследований дают основания поставить ряд вопросов, касающихся этой области. К ним относятся, в частности, исследоаание психологической структуры и механизмов сужения объема воспроизведения, имеющего место при поражении как левого, так и правого полушария; изучение совместной работы полушарий в семантической и эпизодической памяти. Исследование процесса реминисценции в этом контексте дает основание рассмотреть не только структуру и механизмы данного явления, но и вклад каждого из полушарий в преобразование информации при ее хранении и актуализации.

Исследования процесса актуализации материала позволили развести два вида извлечения — воспроизведение и узнавание — как два процесса, обладающих различной психологической структурой. Клинические факты указывают, что различия в протекании этих процессов могут быть обусловлены неравнозначной связью их со структурами правого и левого полушарий.

В настоящее время проводится цикл исследований, направленных на выяснение конкретной роли каждого из полушарий мозга в осуществлении процессов воспроизведения и узнавания образной и вербальной информации. Ю.В.Микадзе и Б.С.Котик была предложена нейропсихологическая модель воспроизведения иузнавания (Ю.В.Микадзе, Б.С.Котик, 1979). Предполагается, что кодирование как вербальной, так и образной информации осуществляется по ряду различных характеристик (лингвистических, перцептивных и т.д.), которые дифференцированно используются и при актуализации. В наборах характеристик информации, включенной в процесс кодирования, можно выделить для каждого вида материала ведущие и специфические (Ю.В.Микадзе, 1979).
Кодирование вербального материала осуществляется при ведущей роли лингвистических характеристик, что опосредовано функциями левого полушария головного мозга. Образный материал кодируется при ведущей роли перцептивных характеристик, что опосредуется функциями правого полушария. Наряду с этим информация кодируется и по специфическим признакам: для образного материала — это вербализация зрительного образа или его компонентов; для вербального — анализ акустических, графических, перцептивно-пространственных и других характеристик. Кодирование информации по ведущим признакам осуществляется доминантным для данного материала полушарием, кодирование но специфическим признакам осуществляется контрлатеральным полушарием головного мозга.
Процесс поиска при воспроизведении осуществляется с преимущественной опорой на ведущие признаки (лингвистические — для вербального и перцептивные — для образного материала) и нарушается при трудности обращения к ним. При узнавании для актуализации достаточно наличия специфических признаков.
Согласно этой модели нарушение роспроизве-дения образного материала будет происходить при поражении правого полушария из-за отсутствия актуализации по ведущему признаку. Узнавание при этом может оказываться частично сохранным за счет актуализации по специфическим признакам, опосредуемой функционированием контрлатерального полушария.
Нарушение воспроизведения вербального материала при поражении левого полушария связано, ридимо, с трудностями актуализации по ведущему признаку, при этом относительная сохранность узнавания обеспечивается актуализацией по специфическим признакам, опосредуемой функционированием правого полушария.
Узнавание вербального материала может быть нарушено при поражении правого полушария из-за нарушения кодирования по специфическим признакам. При этом остается сохранным воспроизведение, так как не затруднена актуализация по ведущим признакам, осуществляемая левым полушарием.
(продолжение)

(продолжение)

Относительная роль ведущих и специфических характеристик материала и их связь с функционированием левого и правого полушарий головного мозга выявлена в нескольких экспериментах. Было показано, что при поражении височных отделов левого полушария происходит нарушение воспроизведения триад слов, объединенных смысловым сходством, что свидетельствует о нарушении актуализации при опоре на ведущие характеристики вербального материала. Поражение соответствующих отделов правого полушария приводило к нарушению воспроизведения триад слов, связанных между собой по фонетическим, специфическим характеристикам (Ю.В.Микадзе, 1979). При исследовании узнавания вербального и образного материала было установлено, что у здоровых испытуемых узнавание материала проходит при преимущественной опоре на ведущие характеристики (смысловые — для вербального и перцептивные — для образного). Исследование больных с локальными поражениями мозга обнаружило, что наибольшее нарушение узнавания вербального материала наблюдается у больных с поражением левой височной области, а образного материала — у больных с поражением теменных отделов правого полушария (Н.Б.Доценко, 1980).

В дипломных работах Ф.М.Шидаковой и Л.Г.Куликовой, выполненных под руководством Б.С.Котик, производилось раздельное предъявление материала (слов и фигур) в правую и левую половины полей зрения, с последующим узнаванием стимульного материала. В эксперименте с предъявлением слов использовалось разнос графическое оформление стимульного материала, т.е. варьировались специфические характеристики вербального материала. Изменение перцептивных характеристик привело к снижению узнавания материала. Особенно сильно этот эффект проявлялся в отношении слов, предъявленных в правое полушарие. В эксперименте с предъявлением контурных фигур испытуемым предлагалось давать имена фигурам в момент предъявления. Введение вербального опосредования повысило эффективность узнавания, при этом коэффициент относительного повышения оказался значимо более высоким для узнавания картинок, предъявленных в левое полушарие. Результаты показали, что специфические характеристики принимают участие в процессе узнавания и что их искажение или преднамеренное введение может оказывать влияние на эффективность узнавания.

Любое квалифицированное исследование структуры процессов памяти с необходимостью требует обращения к вопросам структуры информации, с которой оперирует субъект в своей мнестической деятельности. А.Р.Лурия подчеркивал, что за проблемой выяснения условий хранения и избирательного воспроизведения следов памяти неизбежно следует проблема анализа роли, которую играют в памяти различные уровни организации запоминаемого материала (1974, 1976).
В работе, посвяшенной исследованию различных уровней организации запоминаемого материала, была выдвинута гипотеза о двух уровнях организации вербального материала, характеризующихся различными структурными особенностями (Ю.В.Микадзе, 1979). К первому уровню относится материал, состоящий из отдельных вербальных единиц, ко второму — материал, вербальные единицы которого связаны по некоторым синтаксическим правилам и образуют новое семантическое содержание.
Продуктивность запоминания на уровне отдельных вербальных единиц (слов) обусловлена выделением фонетических, категориальных, ассоциативных, смысловых связей между единицами стимульного материала. На втором уровне — уровне осмысленных фраз и текстов — указанные связи отступают на второй план, а переработка информации осуществляется на основе синтаксических связей, отражающих семантическое содержание. Комбинации элементов материала образуются не в результате их сопоставления по ассоциативным, фонетическим и другим характеристикам (хотя они и могут присутствовать), а в результате тех ограничений, которые на них накладывает содержание текста или фразы. Успешность выполнения мнестической задачи будет зависеть в таком случае от выявления адекватной структуры, «схемы» взаимообусловленной конфигурации семантических элементов.
В условиях произвольной мнестической задачи будет существовать взаимодействие между характером протекания мнестической деятельности и уровнем организации материала, подлежащего запоминанию. На первом уровне организации материала, наряду с самой мнестической задачей, возникает задача установления связи отдельных элементов в их расположенности относительно друг друга. На втором уровне, кроме задачи верификации самих семантических элементов, возникает задача вьделения соподчиненности и взаимообусловленности расположения комбинаций элементов в синтаксической структуре, которая определяется семантическим содержанием этого объединения. В большом по объему осмысленном материале осуществляется система операций, направленных на соотнесение смыслов отдельных законченных семантических отрезков.

Структура материала, таким образом, оказывает влияние на характер протекания произвольной мнестической деятельности, определяя содержание действий, направленных на реализацию мнестической задачи,
Нейропсихологическое исследование, проведенное на больных с локальными поражениями мозга, показало, что мнестическая деятельность может нарушаться избирательно в отношении двух указанных уровней организации, соответствующих, согласно представлениям А.Р.Лурия (1975, 1979), нарушению синтагматического и парадигматического строя языка. Было показано, что при поражении задних отделов левого полушария резко снижается продуктивность воспроизведения единиц первого уровня (слова) при опоре на смысловые связи между ними. При поражении контралатерального полушария продуктивность воспроизведения оказывается высокой, при этом имеет место снижение продуктивности воспроизведения единиц первого уровня при опоре на фонетические связи между ними. Предъявление вербального материала второго уровня (предложения, равные по объему количеству раздельно предъявленных слов) не дало снижения продуктивности воспроизведения при поражении задних отделов левого и правого полушарий. При предъявлении большого объема вербального материала второго уровня (тексты) наблюдается диссоциация в воспроизведении при поражении правого и левого полушарий. Тексты хорошо воспроизводятся при поражении правого полушария, и их актуализация оказывается нарушенной при поражении задних отделов левого полушария, Поражение передних отделов левого полушария резко снижает продуктивность воспроизведения материала обоих уровней.

Полученные результаты позволили построить модель переработки и сохранения информации при ее произвольном запоминании, основывающуюся на совместной работе левого и правого полушарий мозга. Переработка вербального материала может осуществляться по нескольким параллельным каналам, каждый из которых оперирует с различными его характеристиками. В зависимости от уровня организации материала в переработку могут включаться в большей степени те или иные каналы. Передние отделы левого полушария включены в работу по формированию операционального состава процесса произвольного запоминания, задние отделы обоих полушарии связаны с переработкой вербального материала, осуществляемой по различным каналам.
В связи с вопросом об уровнях организации и структуре материала, подлежащего запоминанию, стоит и проблема собственной активности субъекта в организации и структурировании материала. В этом отношении интересно исследование процесса воспроизведения, во время которого информация может претерпевать различные трансформации, зависящие от задачи запоминания и особенностей структуры прошлого опыта человека. Исследование структурирующей роли процесса первого воспроизведения в долговременном сохранении осмысленного материала показало, что воспроизведение текстов представляет активную, целенаправленную деятельность по структурированию текста, приводящую к изменениям в лексическом и смысловом содержании актуализируемого материала. Последующее хранение и воспроизведение смыслового материала не подвергается значительным трансформациям. В этом отношении форма первой актуализации является основной для дальнейшего сохранения смысловой иформации. Исследование больных с локальными поражениями мозга подтвердило наличие некоторой ригидности образуемых при воспроизведении семантических структур в случае поражения височных и теменных отделов левого полушария Однако наиболее отчетливо это проявляется при поражении задних отделов правого полушария. Вместе с тем практически полное отсутствие константности сохранения результатов первого воспроизведения наблюдалось при поражении лобных отделов левого полушария. Можно предполагать, что однажды воспроизведенный смысловой вербальный материал обладает достаточно высокой стойкостью к последующим изменениям лишь при условии сохранности функционирования лобных отделов левого полушария.
Описанный круг явлений функции памяти, выявленных в нейропсихологических исследованиях, не исчерпывает всего многообразия как самой мнестической деятельности, так и ее мсжфункциональных связей с другими психическими процессами. Полное, системное описание процесса памяти и закономерностей ее нарушения при локальных поражениях мозга представляется одной из перспектив дальнейших нейропсихологических исследований.
Вместе с тем нельзя не сказать еще об одной важнейшей задаче нейропсихологии в области памяти. Это разработка подхода к восстановлению процессов запоминания и воспроизведения при локальных (опухолевых и сосудистых) поражениях головного мозга Разработка такого подхода также необходимо связана с систематическим и всесторонним изучением структуры мнестической деятельности и связи составляющих ее компонентов с определенными морфофункциональными единицами мозга.

Б. И. Белый. Нарушения памяти при поражениях круга гиппокампа¹

К гиппокампову кругу, кроме самих гиппокампов относят медиальные ядра мамиллярных тел, передние ядра зрительных бугров и переднемедиальные отделы лобной коры (точнее, поля 23 и 24 cingulum), а также связи между этими образованиями свод, мамиллоталамическии пучок Вик д'Азира и пучок волокон от переднего ядра зрительного бугра к лобной коре

Афферентные волокна к этой системе идут от височной коры с обеих сторон, от фронто-темпоральнои и париетоокдипитальнои лимбической коры, от восходящей ретикулярной формации (через перегородку), эфферентные — к зрительному бугру, гипоталамусу септальным ядрам, покрышке среднего мозга и другим подкорковым образованиям

Предполагают, что гиппокампов круг играет важную ропь в процессах памяти, является субстратом эмоциональных и вегетативных реакций, а также тонической активации коры (...)

Накопление клинических фактов позволило Л. Бенедекк и О. Юба (1941) связать с этим кругом мнестическую функцию. После подтверждения гипотезы исследованиями В Сковилла (1954), Б Милнер (1959) и У Пенфилда (1958) в большинстве работ указывается на грубые нарушения памяти при двустороннем поражении тех или иных звеньев этой системы, причем отмечается своеобразный контраст между сохранностью памяти на прошлые события и невозможностью запоминания нового материала Как известно, эта особенность является ядром корсаковского синдрома Однако до последнего времени не существует единого толкования последнего, спорным остается вопрос о состоянии интеллекта у больных с корсаковским синдромом об обязательности эмоциональных нарушений и конфабуляций, о роли расстройства сознания в генезе синдрома (...)
Среди различных элементов гиппокампова круга наиболее часто поражаются мамиллярные тела Объясняется это большой ранимостью их при алкогольной интоксикации, болезнях почек, авитаминозе В и вовлечением в воспалительные процессы на основании мозга Даже при ограниченных очагах поражения близость их друг к другу обусловливает двусторонний анатомический перерыв гиппокампова круга, что бывает значительно реже при поражении других его элементов (...)
В подробно описанных случаях (А С Шмарьян, 1949 и др ) клинически наблюдались полная дезориентировка во времени и месте, отсутствие способности к запоминанию, конфабуляций, аспонтанность либо эйфория, частое отсутствие осознания своей болезни при более или менее сохранном интеллекте и памяти на прошлое (...)

Довольно часто нарушения памяти корсаковского типа встречаются при опухолях гипофиза и диэнцефальнои области
Обращает внимание частота нарушении памяти при опухолях гипофизарного хода — краниофарин-гиомах Вследствие глубинното, срединного расположения они разрушают либо мамиллярныс тела, либо передние столбы свода — именно те участки где оба гиппокампальных круга достаточно близки друг к другу, чтобы быть прерванными одной опухолью (...)
Другая группа опухолей вызывающих грубые нарушения памяти, — хромофобные аденомы гипофиза (...)

Клиническая картина нарушений памяти при опухолях диэнецефальнои области более или менее однозначна неспособность удерживать новые впечатления и приобретать новые навыки дезориентировка во времени и месте, конфабуляиии при сохранной памяти на прошлое, некоторое обеднение интеллекта и изменения личности (эйфория или апатия)
В большинстве случаев грубые нарушения памяти на текущие события сочетаются с неглубокими расстройствами сознания в виде сонливости спутанности или делириозных состояний.
Судя по литературным данным корсаковскии синдром при кистозных опухолях (в первую очередь краниофарингеомах) служит ранним проявлением опухоли выступает на фоне потенциально сохранной интеллектуальной деятельности и может исчезать после рентгеновского облучения, удаления опухоли, или пункции кисты В то же время, при хромофобных аденомах нарушения памяти необратимы.
Имеется большое количество работ о нарушениях памяти при хирургическом удалении височных долей у больных эпилепсией В Сковичл (1954) В Сковилл, Б Милнср (1957) показали, что нарушения памяти на прошлые события развиваются при двусторонней резекции медиальных частей височных долей, включающих гиппокамп, и амигдалярные ядра Авторы располагали 8 наблюдениями Чем дальше от вершины височной доли была граница резецированного участка, тем тяжелее оказались нарушения при резекции в 8 см от вершины — тяжелый дефект памяти, в 5—6 см — умеренный, в 4 см — нестойкий Односторонняя операция или удаление одного ункуса не приводили к тяжелым нарушениям памяти.

Клиническая картина при двустороннем поражении аммонова рога весьма вариабельна Б Милнер (1959 и др ) провела психологическое обследование после резекции височных долей и не обнаружила ни нарушений сознания, ни конфабуляции, ни изменений личности Сохранялись интеллект, словарный запас, профессиональные навыки, способность к концентрации внимания и мышлению Отмечалась ретроградная амнезия на период от 3 месяцев до 4 лет Нарушения запоминания распространялись на все виды тестового материала и не были специфичными для какого-нибудь одного вида чувствительности (зрения, слуха) Пациенты могли удерживать изречение или короткую последовательность цифр от 5 до 15 мин если внимание ничем не отвлекалось, в противном случае они забывали сам факт запоминания.
В наблюдениях АС Шмарьяна (1949) при астроцитом с задних отделов мозолистого тела отмечалась полная блокада мнестических функции при отсутствии агностических афатических и апрактичсских расстройств и при сохранности личности, критики и поведения. (...)
Во многих сообщениях нарушения памяти связывают с двусторонним поражением лобных долей (...). Д.Пейпец (1937) объясняет дефекты памяти при опухоли колена мозолистого тела именно распространением процесса на обе лобные доли и двусторонним поражением цингулярной коры.
По мнению А.Р.Лурия (1962), у больных с поражением лобных долей страдает не столько само образование новых связей, сколько избирательное использование их в соответствии с поставленной задачей.
Таким образом, большинство авторов считает, что нарушение запоминания текущих событий возникает при двустороннем перерыве гиппокамлова круга на любых его уровнях. (...)

Попытка теоретического истолкования изложенных выше фактов привела к заключению о важной
роли гиппокампова круга в процессе обучения и запоминания при малом участии его в сохранении того, что уже имелось в памяти. Сейчас никто уже не рассматривает гиппокампов круг или отдельные его элементы ни как субстрат памяти, ни как «физиологический отметчик времени».

На основании экспериментальных и клинических фактов выдвинута гипотеза (О.Бурешова, Я.Буреш, 1963 и др.), согласно которой память есть двухфазный процесс. В основе первой, кратковременной, фазической фазы лежат функциональные изменения повторяющейся нейронной активности, вероятнее всего, в системе гиппокампова круга, в основе второй, постоянной памяти — изменения химической структуры клеток коры, которые закрепляют и сохраняют функциональные изменения предыдущей фазы. Роль височной коры в сохранении прошлого опыта была отмечена У.Пенфилдом и Г.Джаспером (1958).

¹ Журнал невропатологии и психиатрии им С С Корсакова 1966 Вып 6 С 935—941

Коллеги простите такое ощущение как в библиотеке! Если нужна конкретная информация по конкретной теме мыслящие люди думаю найдут сами.

Название раздела посмотрите.