Заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации Давыдов В.А., проверив постановление судьи Верховного Суда Российской Федерации от 9 декабря 2019 года об отказе в передаче кассационной жалобы осужденного П. для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции, а также уголовное дело, установил :

По приговору П. признан виновным в разбойном нападении на Б., совершенном с применением насилия, опасного для здоровья, и в убийстве С. В кассационной жалобе осужденный П. выражает несогласие с приговором Краснооктябрьского районного суда г. Волгограда от 28 ноября 2017 года и последующими судебными решениями в части осуждения его за совершение преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 105 УК РФ. Указывает о непричастности к убийству С., заявляет, что выводы суда о его виновности в убийстве являются предположением, основаны на противоречивых и недопустимых доказательствах, полученных с нарушениями требований УПК РФ. Приводит свой анализ доказательств по делу; считает, что версия о нанесении ножевых ранений самим потерпевшим не проверена судом надлежащим образом; время совершения преступления не установлено; судом также необоснованно отвергнуто его алиби и положено в обоснование выводов о виновности заключение эксперта по результатам психолого-лингвистической экспертизы, которое является недопустимым доказательством; приведенные в приговоре показания свидетелей и экспертов не соответствуют их показаниям, изложенным в протоколе судебного заседания; с заключениями экспертов при выполнении требований ст. 217 УПК РФ был ознакомлен формально. Просит передать его жалобу для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции.

Изучив кассационную жалобу осужденного П. и проверив материалы уголовного дела, нахожу необходимым постановление судьи Верховного Суда Российской Федерации отменить и передать кассационную жалобу осужденного для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции по следующим основаниям.

Как следует из приговора, отвергая доводы П. о непричастности к убийству С., суд в обоснование вывода о виновности П. в совершении указанного преступления сослался, в том числе, на заключение психолого-лингвистической экспертизы, согласно которому в видеозаписи допроса свидетеля П. от 4 февраля 2017 года не имеется признаков оказываемого на него психологического давления, внушения, принуждения, которые могли снизить его способность добровольно и самостоятельно давать показания при допросе; в речевом поведении П. имеются психологические и лингвистические признаки скрываемых обстоятельств в части уклонения от описания конкретных обстоятельств обнаружения трупа С., а также утверждений П. о своей неосведомленности о том, что С. на момент обнаружения последнего в квартире был мертв.


Признавая указанное заключение эксперта относимым и допустимым доказательством, суд сослался на то, что видеозапись была получена в соответствии с требованиями процессуального закона, П. был уведомлен о том, что при его допросе будет производиться видеозапись, возражений не имел, что подтверждено самой видеозаписью допроса и показаниями следователя Я., допрошенного в судебном заседании. Однако, сделав вывод о допустимости в качестве доказательства виновности П. заключения психолого-лингвистической экспертизы, суд не учел, что согласно положениям ст. 2 Федерального закона от 31 мая 2001 года № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», которые в силу ст. 41 данного закона распространяются и на судебно-экспертную деятельность лиц, обладающих специальными знаниями в области науки, техники, искусства или ремесла, но не являющихся государственными судебными экспертами, задачей судебно-экспертной деятельности является оказание содействия судам, судьям, органам дознания, лицам, производящим дознание, следователям в установлении обстоятельств, подлежащих доказыванию по конкретному делу, посредством разрешения вопросов, требующих специальных знаний в области науки, техники, искусства или ремесла.

Из содержания постановления следователя о назначении комплексной психолого-лингвистической судебной экспертизы усматривается, что основанием для назначения экспертизы явилась необходимость определения степени правдивости показаний П., данных при допросе в качестве свидетеля 4 февраля 2017 года (т. 4 л.д. 6-7).

Согласно содержания исследовательской части комплексной психологолингвистической судебной экспертизы от 14 августа 2017 года в основу исследования были положены психодиагностические методики, с помощью которых эксперты путем судебно-психологического анализа материалов уголовного дела, изучения показаний П., поведения и вопросов допрашивавшего лица, высказываний и ответов П. на эти вопросы, его поведения, поведенческих и эмоциональных реакций на вопросы, путем анализа информации, идущей по неязыковым (невербальным) каналам (мимика, жесты и т.д.), зависимости содержания ответов П. от существа заданных ему вопросов пришли к выводу о том, что каких-либо признаков психологического давления на П. в видеозаписи его допроса в качестве свидетеля 4 февраля 2017 года не имеется, а в речевом поведении . в ходе допроса имеются психологические и лингвистические признаки скрываемых обстоятельств в части уклонения от описания конкретных обстоятельств обнаружения трупа С., а также утверждений П. о своей неосведомленности о том, что С. на момент его обнаружения в квартире был мертв (т. 4 л.д. 12-28). Таким образом, как видно из материалов дела, на разрешение экспертов были поставлены вопросы, которые фактически сводились к разрешению вопроса о достоверности или недостоверности показаний П. при допросе в качестве свидетеля по делу.

Однако постановка перед экспертами правовых вопросов, в том числе связанных с оценкой правдивости или лживости, то есть достоверности или недостоверности показаний П., данных в ходе производства следственного действия, в силу требований уголовно-процессуального закона не допускается.

Данные вопросы не могли быть поставлены на разрешение эксперта, поскольку согласно ст. 8 УПК РФ, во взаимосвязи со ст. 17, 87, 88 УПК РФ, вопросы о достоверности или недостоверности доказательств, в частности показаний П. относительно события преступления, отнесены к исключительной компетенции следователя, в производстве которого находится уголовное дело, или же суда, если уголовное дело передано в суд для его рассмотрения по существу.

При таких обстоятельствах нахожу, что имеются основания для передачи кассационной жалобы осужденного П. для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции. Иные доводы, приведенные осужденным в жалобе, также подлежат проверке судом кассационной инстанции.

На основании изложенного и руководствуясь ч. 5 ст. 4011 0 УПК РФ, постановил :

отменить постановление судьи Верховного Суда Российской Федерации от 9 декабря 2019 года. Передать кассационную жалобу осужденного П. вместе с уголовным делом для рассмотрения в судебном заседании Четвертого кассационного суда общей юрисдикции.

Заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации В.А. Давыдов